в развитии. Ваше мировоззрение расширяется.
И я полностью была с ним согласна. Я знаю, что некоторым людям по душе оставаться дома и там как-то развиваться, но это был точно не мой вариант. Одна игра облаков в небе чего стоит! Сейчас они так же беззаботно и игриво меняли свою форму, как и почти пять лет назад, когда я впервые села в самолет. «Они могут быть чем угодно, не задумываясь. На земле все намного сложнее», – сквозь сон думала я.
Зазвонил телефон. Номер не определился.
– Алло, – сонно ответила я.
– Привет, сеструха, – услышала я в трубке.
– Илюш, ты? – узнала я голос брата.
– Да, я. Извини, раньше не мог позвонить, только добрался. Все хорошо.
Связь стала прерываться.
– Илюш, ты где, ты где? – кричала я в трубку.
– Вик, ты должна простить отца.
Я почувствовала сильный толчок снизу и резко открыла глаза. Самолет приземлился в Сан-Франциско. Оказалось, это был сон. А я так обрадовалась. Голос брата звучал как наяву. Я решила, что он жив, просто уезжал куда-то на время, а теперь вернулся.
Люди вскочили с кресел и стали доставать чемоданы из верхних отсеков самолета. А я неподвижно сидела возле окна и смотрела вдаль, на небо.
Страдать от потери близкого очень больно, но может быть, там, на небе ему хорошо, а мы скорбим. Нам тяжело без него, а его душа, скорее всего, купается в блаженстве. Только что добрался…
«Спасибо, что позвонил, Илюш, – мысленно ответила я ему. – Желаю тебе счастья там, на небе». Мне не хотелось плакать, наоборот, на сердце была легкость. Не знаю, что это был за сон, но я поверила, что у брата все хорошо. А если ему хорошо, то и мне хорошо. «Нужно рассказать маме», – подумала я.
Прокручивая сон и пытаясь вспомнить детали, я остановилась на фразе: «Ты должна простить отца». Что он хотел этим сказать? За что я должна прощать отца?
Оказавшись в шумном аэропорту, я сразу же позвонила Умиде. Только она могла помочь разобраться в этом вопросе.
– Ты злишься на отца, – слышала я голос Умиды в телефонной трубке. Это звучало как утверждение, а не вопрос.
– Нет, не злюсь, – я решила поспорить. – За что мне на него злиться, его же давно нет?
– Вот за это и злишься. Ты до сих пор не можешь ему простить, что он ушел так рано. Что бросил тебя маленькой. Тебе кажется, что он тебя предал. Но ты должна осознать, что у каждого человека своя судьба. Еще не родившись, душа выбирает те уроки, которые она будет проходить в жизни. Его душа выполнила программу. Все, программа закончена! – повысила голос Умида.
– Ох…, – задумавшись, вздохнула я. В горле встал комок, а в груди что-то сильно сжалось.
– Ты меня слышишь? – кричала Умида.
– Слышу, слышу, – сдерживая слезы, отвечала я.
– Сегодня же! Ты слышишь меня? – Умида почему-то продолжала кричать в трубку, складывалось ощущение, она боялась, что связь сейчас прервется и она не успеет все сказать. – Сегодня же сядь и напиши письмо отцу! Попроси прощения за то, что столько лет держала на него обиду. Поблагодари за то, что он был хорошим отцом. Прости его и себя. Оставлять чувство вины за то, что злилась на него, не нужно. Все было так, как было. Это помогло тебе пройти определенный урок. Всему свое время, и сейчас время отпускать.
Я попросила листик бумаги у администратора гостиницы, в которой остановилась в Сан-Франциско. «Да, конечно», – ответила она и оторвала мне лист бумаги из тетради с пружинками. Я вспомнила, что отец привозил нам такие тетради из Австрии. Как лучшего инженера в районе его отправляли в Москву учиться на курсах менеджеров, а потом уже от курсов он летал в Австрию.
Открыв двери гостиничного номера, я бросила все вещи на пол, упала на колени возле окна и стала писать письмо отцу. 11 лет прошло со дня его смерти, а казалось, это случилось вчера. Мне вспомнилось, как он подбрасывал меня маленькой на руках, как однажды сказал: «Девочка моя»! Такую ласковую фразу я слышала от него только однажды и то, кажется, он был не совсем трезв. Отец был строгим человеком. И почему я называю его так официально «отец»? Это же папа, это же мой папочка!
Я просила прощения, я прощала. Мне не хватило одой стороны бумаги, чтобы рассказать о том, как сильно я его любила и люблю. Я перевернула листок и продолжала писать. Слезы капали на чернила. Лист превратился в синее море слез, клякс и дырок от усердного нажатия стержня. Но это было неважно. Я наконец-то позволила себе подумать об отце.
Сцена 56. МИНИ-СССР В АМЕРИКЕ
Воздух Сан-Франциско – это нечто! Вокруг горы, и дышится так легко, что вначале даже непонятно, как теперь дышать. Представьте, что вы собираетесь поднять чайник с водой. Вы примерно представляете, какой он тяжести, и соответственно напрягаете мышцы руки. А оказывается, чайник пустой, и вопреки вашим ожиданиям, что он поднимется до уровня груди, чайник с легкостью летит вверх. Еще и голова может пострадать.
Кажется, что усилия, которые ты прилагаешь в Сан-Франциско для того, чтобы сделать вдох, в несколько раз превышают необходимость. В Нью-Йорке влажность выше, и дышится тяжелее. Здесь же воздух как будто сам заходит в легкие. А я привыкла руководить процессом и напрягать мышцы, чтобы получить очередную порцию кислорода.
Поборовшись немного с природой, я все же нашла баланс. Борьба не всегда оправданна. Иногда нужно просто расслабиться и довериться процессу. Когда мы спим, мы же не думаем, как сделать вдох или выдох. Тем не менее с утра просыпаемся и живы. Значит, кроме нашего сознательного контроля есть что-то еще.
Я гуляла по улицам, прокатилась на желтом трамвайчике. Никогда не видела такого разнообразия трамваев: желтых, красных, коричневых, зеленых. Форма тоже у всех разная. В каждом можно найти свою изюминку.
Взяла двухчасовой тур по городу, гидом оказался иммигрант из Одессы. Акцент, конечно, его сразу выдал, но английским языком он владел виртуозно. Я давно так не смеялась. Рассказ об обычном здании превращался в юмористическое шоу. Всем, кто сидел на втором открытом этаже автобуса, он раздал одеяла. «Марк Твен говорил, что самой холодной зимой в его жизни было лето в Сан-Франциско. Даже если сейчас вам не холодно, наверху вы быстро замерзнете», – предупредил нас гид.
Я взяла одеяло и через несколько минут уже сидела, укутавшись в него как в пеленку, и думала, что не отказалась бы еще от одного. Середина сентября. У американцев считается, что лето заканчивается 22 сентября. Гид рассказал, что в Сан-Франциско круглый год весенняя погода 12 – 15 градусов Цельсия. В Америке температуру воздуха измеряют в Фаренгейтах. Когда мне говорили, что сейчас, например, 55 градусов по Фаренгейту, для меня это было пустым звуком. Моментально в голове я не могла перевести эту цифру в Цельсии. Похоже, гид тоже так и не привык к фаренгейтовской системе.
В Сан-Франциско я провела три дня. После в моих планах была поездка в Лос-Анджелес. Из северной части Калифорнии я хотела прокатиться в южную на поезде. Раз уж не получилось такое путешествие через середину Америки, я решила хоть как-то восполнить это. «Смотреть на океан и прибрежные города гораздо интереснее, чем смотреть на поля кукурузы», – думала я. Мне очень хотелось проехаться именно на поезде. В американских автобусах и самолетах я уже побывала, а поезд до сих пор оставался загадкой.
К сожалению, я выбрала не совсем удачное время. Села в поезд вечером и из окон почти ничего не увидела. К утру я была уже в Лос-Анджелесе. Сам поезд только с виду походил на наши русские поезда. Внутри вместо сидений друг напротив друга и полок для сна были обычные синие сидения, как в автобусе. Хотя немного шире и удобнее. Рядом со мной никто не сидел, и я видела только затылок попутчика, который спал на переднем кресле. «В русских
